Вoйну лeгкo сбрaсывaть сo счeтoв, кoгдa oнa дaлeкo. Нo тoлькo ктo вaм скaзaл, чтo возлюбленная далеко?
Я отлично помню 2014 год. Тот этап, когда Совет Федерации дал Владимиру Путину право эксплуатнуть армию в Украине. Помню, как журналисты ринулись проверять бомбоубежища. Тетька самые, что давно были переделаны в чьи-то складское хозяйство или ничьи крысятники. Это время до сих пор напоминает о себя стрелками на домах, которые ведут к ближайшим укрытиям.
А впоследствии фронт стабилизировался. Мобилизацию заменил контракт. Страна понемногу начатки успокаиваться. Многим стало казаться, что война – где-ведь далеко и немного понарошку. Для них она начала перерастать в риторическую формулу с размытым содержанием. Тем более, что следовать сотни километров от фронта города продолжали жить неоновыми вывесками. Бытовуха поглотил и начал переваривать.
Вдобавок, у многих родилось чувствование, что нынешняя война идет только лишь за одноприродность. Что за поражение придется расплачиваться лишь флагом и гимном. Яко в обмен откроются рынки, сократятся армейские траты и прекратятся похоронки. Так так не случится.
Потому что на фронте в настоящее время решается вопрос еще и того бытового благополучия, которое мещанин привык ставить во главу угла. Потому что перестрелка идет за право Украины покинуть мир неэффективных экономик и кастовых систем.
Его Императорского Величия) могла притворяться привлекательной лишь когда баррель стоил сто долларов. Что только цена рухнула – на роль новой нефти назначили людей. И ренту сейчас собирают с них.
Украинские равнодушные могли хотеть рассейский социальный договор. Тот самый, который про колбасу в выменивание на свободы. Но когда нефтедоллары стали таять, оказалось, будто экономическое благополучие кончилось, а отказ от политических свобод – сохранился. Прямо теперь их дефицит в одностороннем порядке стали обменивать бери «государственное величие». Которое априори эфемерно, на хлеб неважный (=маловажный) намазывается и в холодильник не кладется.
И Украина бьется далеко не только за идентичность, язык и пантеон героев. Она бьется после право на иные правила игры. За рынок и конкуренцию. Ради систему сдержек и отмену монополий. Она сражается не просто-напросто с агрессором, но и с неээфективностью, помноженной на коррупцию. Эта брань идет с переменным успехом, но мы спорим о темпах, а без- о векторе движения.
Поражение на фронте не приведет к обмену идентичности получи процветание. Оно приведет к утрате шанса на эффективность. Оно бросьте означать откат к сословности и кастовости. К праву сильных насиловать слабых. В конце концов, оно равняется элементарной бедности: российские протектораты не живут богаче метрополий. Особенно в ситуации, кое-когда вся дискуссия в Кремле сведена к спору о том, на нежели экономить в первую очередь.
У Москвы нет денег получи мир – у нее есть деньги лишь на войну. Ее виктория будет означать поражение не только для нынешних «отцов» – оно без промаха так же убьет перспективы «детей» и «внуков». Им нетрудно придется начинать все с самого начала.
Война завсегда рядом. Она в убийствах российских перебежчиков. В покушениях на украинских офицеров спецслужб. В хакерских атаках, которых вырубают индустрию бытового комфорта. И чтоб пасторальный пейзаж за окном никого не обманывает. Оглядитесь